По сюжету после первой блокадной зимы дирижер Большого симфонического оркестра радиокомитета получает правительственное задание — исполнить в осажденном городе Седьмую симфонию Шостаковича. Это кажется невозможным — от оркестра осталось несколько музыкантов: кто-то умер от голода, кто-то ушел на фронт, а кто-то пропал без вести. Но концерт должен состояться и прогреметь на весь мир, чтобы и друзья, и враги услышали: «Ленинград жив!». В помощь руководителю оркестра Карлу Элиасбергу (Алексей Гуськов) откомандирован сотрудник НКВД Анатолий Серегин (Алексей Кравченко). Но еще до этого приказа судьба лейтенанта Серегина, потерявшего всю семью во время налета, пересекается с судьбой Элиасберга: именно Серегин руководит задержанием и арестом жены дирижера. Несмотря на взаимное недоверие и полное неприятие друг друга, дирижер и лейтенант должны совершить невозможное: вместе найти в блокадном городе недостающих исполнителей и обеспечить премьеру Седьмой Ленинградской симфонии.
– Что же произошло в Ленинграде 9 августа 1942 года? Сыграли Седьмую симфонию Шостаковича — вот краткая справка, — рассказывает Алексей Гуськов, исполнивший роль дирижера Карла Элиасберга. — Но когда человеку нечего есть и надо выживать, музыка и искусство кажутся совершенно ненужными и абсурдными. Однако 80 музыкантов, возвращенные в город с фронтов, совершили настоящий подвиг. Большой симфонический оркестр Ленинградского радиокомитета был оставлен в блокадном городе для поддержания боевого и морального духа людей, чтобы культурная жизнь в городе продолжалась. Но никто не ожидал, что зима 1941–1942 года будет такой страшной. Гитлер намеревался занять 9 августа 1942 года Ленинград, поужинать в «Астории» и сыграть в завоеванном городе концерт классической музыки. На что руководство СССР ответило указом, что 9 августа 1942 года фашисты не возьмут город, а мы исполним там Седьмую симфонию Шостаковича. Она ранее прозвучала в Лондоне, в Филадельфии, в Самаре, а потом ее назвали «Ленинградской»… И солдаты вермахта в своих воспоминаниях писали о том, как они на боевых позициях по радио слушали симфонию и в этот момент поняли, что никогда не возьмут Ленинград.
Мы используем в сценарии реальные факты биографии Элиасберга. Семья дирижера и его жены, Надежды Бронниковой, имеет свою историю, о ней написан ряд замечательных книг и статей. Это были удивительные люди, о которых сегодня мало кто знает, немножко обойденные той памятью, которую они заслуживают.
Груз ответственности на мне был большим. Я — не Карл Элиасберг, но попытался добиться максимальной убедительности, прочел и просмотрел все, что можно было узнать об Элиасберге, сбросил к съемкам 14 килограммов.
Для исполнения Седьмой симфонии надо было собрать 80 музыкантов. Моего героя нашли в госпитале с третьей степенью дистрофии, он не мог ходить. На первую репетицию пришло всего 15 человек, у них не было сил играть, несколько человек упали в обморок… И вот этот путь — с ноября 1941 года до 9 августа 1942 года, — который эти люди прошли во главе с Карлом Ильичем Элиасбергом, был очень сложный, тяжелый…
Старались добавить в сценарий максимум реальных диалогов, то, о чем можно было прочесть в свидетельствах современников. Например, существует единственная запись, оставшаяся от Элиасберга, когда он репетирует «нашествие». Там слышно, как он говорит барабанщику, что от него «нет ощущения опасности, ощущения машинерии» и что надо «вот такой звук, такой». А дальше говорит оркестру, «а все остальное — плохо!». Потому что это был перфекционист.
Музыка существует вне национальности и вне языка. В отличие от литературного произведения, от драмы, она обращается непосредственно к эмоциям человека, ей не нужны слова. Музыка спасала людей в блокадном Ленинграде. Не только физически, потому что музыканты оркестра получали паек, прежде всего морально. Потому что присутствие в городе работающего симфонического оркестра давало людям уверенность в том, что немцы в город не войдут. Потому, чтобы прийти на концерт, ленинградцы, изможденные годом блокады, надели праздничные костюмы и платья. И тут хочется вспомнить слова, которые после исполнения симфонии произнес Карл Элиасберг, о том, что мы «растворяемся в оркестре, и нас могут забыть поименно, но само исполнение этого совершенного произведения люди будут помнить и будут знать, что город жил, боролся, каждый боролся, как мог, на своем месте — и победил». Потому что музыка сильнее смерти.
…В начальной версии сценария мы дали дирижеру фамилию Вернер, потому что Карл Ильич Элиасберг был наполовину немцем, наполовину евреем, и находиться в осажденном городе с немецкими корнями ему непросто. Эпизод, рассказывающий об этом, существует в фильме. Но в процессе написания сценария, когда стали изучать его биографию, читать воспоминания о нем, встретились с оставшимися родственниками, мы поняли, что это был совершенно особый человек. Есть такое понятие «питерский интеллигент»… И решили, что наш герой, дирижер, будет именно Карл Элиасберг, это он и есть. И музыканты — именно они и есть. Это стало особенно важным после того, как мы прочли фразу Элиасберга о том, что «нас могут забыть поименно», те слова, которые он говорит в финале.
И именно эти имена мы и захотели вернуть, показать то, через что они прошли, вернуть им биографии, лица, эту память, чтобы сегодняшнее поколение увидело, кто совершил этот подвиг, как их звали.
В 2008 году я сыграл дирижера симфонического оркестра во французском фильме «Концерт», учился для этой роли управлять симфоническим оркестром и действительно сам дирижировал в кадре. Это была огромная работа, которая продолжалась много месяцев, но это позволило мне работать без дублера, я получил большое число комплиментов от профессиональных музыкантов. В театре Вахтангова, в спектакле «Фальшивая нота», поставленном Римасом Туминасом, также играю дирижера. В последние годы я несколько раз работал с Большим симфоническим оркестром под управлением Владимира Федосеева, читал письма Бетховена, Чайковского, а в сентябре стал одним из чтецов музыкально-драматического спектакля «Ч + Ч» (Чехов + Чайковский) вместе с камерным ансамблем «Солисты Москвы» под управлением Юрия Башмета.
– У Карла Элиасберга была тяжелая судьба, он прошел ад блокады и чуть не умер, — говорит Алексей Караулов, сценарист. — Этому есть ряд документальных свидетельств: как его возили на санках по заснеженному Питеру, когда он не мог ходить, отпаривали в бане и откармливали, чтобы он начал двигаться. А после войны его начали несправедливо забывать. Почему? Были козни других видных музыкантов, ну а еще причина в происхождении — он ведь из немецких евреев. Даже в конце 50-х годов в фильме «Ленинградская симфония», рассказывающем ту же тему, что и наш сериал, Элиасберга переназвали. Он так и оказался невостребованным. Скончался в 1978 году, жена Надежда пережила мужа на несколько лет. И только в 2007 году (к 100-летию музыканта) на доме 50 по набережной Фонтанки, где жил Элиасберг, появилась мемориальная доска в его честь. Поэтому, естественно, мы хотели дать уважение Элиасбергу, и он у нас, как и в жизни, Карл Ильич. По той же причине имя Надежды Дмитриевны Бронниковой — жены музыканта (ее играет актриса Наталья Рогожкина) — тоже сохранено. Нам помогала биографическая книга «Элиасберг: воспоминания, исследования, документы». В ней сохранилась прямая речь Карла Ильича. Музыкантов он называл разбойниками, по-немецки произносил ряд команд на репетициях немецкой классической музыки.
Ольга Берггольц, поэтесса. Ей принадлежат строки, высеченные на Мемориальной стене Пискаревского кладбища, где похоронены 470 000 ленинградцев, умерших во время блокады и в боях при защите города — «Никто не забыт, ничто не забыто». Во время блокады написала пьесу «Они жили в Ленинграде». Поэтесса была удостоена медали «За оборону Ленинграда» — за мужество и доблесть. В сериале ее играет Виктория Толстоганова.
– Ольгу Берггольц называли музой блокадного Ленинграда, голосом осажденного города, — говорит Толстоганова. — Каждый день она выступала по радио, стараясь дать ленинградцам надежду и веру в спасение, читала стихи, призывала людей быть сильнее смерти, продолжать жить, бороться и побеждать. Не представляю, откуда она брала силы. Как и все ленинградцы, Берггольц сидела на голодном пайке и от истощения была на грани смерти. Но от эвакуации отказывалась даже после того, как умер муж.
Она — олицетворение мужества, стойкости и, конечно, героизма, великой любви к людям. Для меня очень важно прикоснуться к этой судьбе.
– Виктория Толстоганова, сыгравшая Ольгу Берггольц, трепетно относится к одежде, — делится художник по костюмам Екатерина Шапкайц. — У нее было несколько вариантов — жакет, юбка, свитер, жилетки, блузка… В одном из зимних кадров на ней накинута короткая беличья шубка. Специально сшили юбку и связали жилетку. Актриса осталась довольна своими нарядами. Цветовая гамма — серо-бежевая, с белыми вкраплениями. Мне кажется, что костюмы работают на образ Берггольц и других героев.
40 пар обуви и фрак для дирижера
– Мы старались быть предельно точными, передавая детали одежды тех лет, — продолжает Екатерина Шапкайц. — В то время в ходу были шерстяные ткани, сейчас они практически все смешанные, но мы нашли то, что надо, повезло — прямо аутентичные тому времени материалы по внешнему виду. Цветовая гамма тех лет — сдержанная и бледная. Просмотрели множество фотографий. К примеру, как музыканты оркестра были одеты в жизни, во время репетиции и на самом концерте. Музыканты на концерте в филармонии были одеты в черные смокинги, фраки, брюки и белые рубашки, а женщины были в выходных черных платьях, сделанных из гипюра, бархата или шерсти. У кого-то из дам были белые воротнички, брошки. А массовка — это 400 человек, сидящая в зале филармонии, была одета в вещи, которые собрали в Питере, Москве и других городах.
Карл Элиасберг был всегда элегантен, носил хорошего кроя костюмы, любил жилеты, прекрасно выглядел во фраке. Он привык за собой следить, как большой артист. По сценарию альтист Леонид Клейман, которого сыграл Тимофей Трибунцев, у нас пижоном получился. Костюмы у него были не классические, с отрезной талией и складками на спине.
Жена Элиасберга тоже элегантная дама, с не крикливыми, но изысканными силуэтами в одежде. Шили на нее по коллекции немецких журналов мод 40-х годов. Обувь сделали сами, более 40 пар. У меня есть коллекция старых туфель, и мы копировали эти модели. Даже фетровые ботики мастерили, в них можно с туфелькой влезть, там даже место под каблук есть. Делали имитацию резиновых сапожек на каблучке из лаковой кожи.
Полуразрушенный дворец и огород с забором
– Фильмов о блокаде снимали много, но в них действие происходило зимой, хотя временной отрезок у нас охватывает осень и зиму, — говорит художник-постановщик Сергей Иванов. — Но нам в основном нужно было показать, как живет Ленинград в это тяжелейшее время летом. Ведь концерт проходил в августе. Пришлось делать декорации для каждой истории музыканта, которых собирал в оркестр Карл Элиасберг, этих людей находили на фронте, в госпиталях, на лесоповале… Сам концерт снимали в филармонии, она практически не изменилась. Воссоздали большое количество исторических мольбертов на стенах, поменяли сиденья на стульях…
Во время съемок в Питере декорировали здания, делали какие-то достройки, чтобы поменять вид улиц. Для одной из сцен площадь перед Казанским собором засадили капустой и огородили забором.
Тогда тем, кто работал в филармонии, выдавали семена капусты, они и посадили ее. В блокадное время в городе много площадей были засажены овощами. Для этой сцены расчистили площадь, привезли огромное количество земли, сделали перегородки из спинок кроватей, наклеили агитационные листовки и засадили капустой, точнее, положили кочаны на землю. Интересная декорация с мостами, обклеенными морскими ракушками, сетями, получилась на берегу Финского залива, когда снимали сцену высадки концертной бригады, которая приплывает на плотах.
Настроенческими вышли сцены в полуразрушенном Михайловском дворце, где военная часть, находясь внутри здания, отражала атаку немцев. Зрелищными получились кадры на Новой Ладоге, где у воды построили небольшой причал, откуда на корабле отплывает семья одного из главных героев, и на его глазах немецкие самолеты начинают атаковать и топят судно. Сделали так, что мелкая рыба, которая была у нас в коробках, разлеталась от пулеметных очередей.
Практически ничего не строили в павильоне — либо на натуре, либо в реальных интерьерах — пустующих домах, которых в Питере достаточно. Делали многоярусные декорации квартир, которые насквозь прошивает бомба, из одного интерьера видна жизнь другого — этажом сверху и снизу.
Актеры, сыгравшие музыкантов, рассказали, как учились играть на инструментах.
Дарья Коныжева (скрипачка Туся Черникова):
– Я окончила музыкальную школу по классу скрипки, но не могу сказать, что хорошо играла на ней. А когда предложили роль в сериале, то во время локдауна весной 2020 года я сидела дома и учила ноты Шостаковича, проигрывала все на скрипке, так что самоизоляция сыграла мне на руку — я подготовилась к съемкам. Мне хотелось в кадре на самом деле играть на инструменте, а не имитировать.
Борис Смолкин (слепой ударник Валентин Петрович Чуркин):
– Сама тема блокады во мне с самого рождения, бабушка, дедушка, мама пережили ее в Ленинграде. Ну а еще история моего героя связана с музыкой, которая со мной буквально тоже с рождения благодаря маме и бабушке. Когда слушаю великую музыку Шостаковича, меня начинает всего колотить от эмоций. Немного играю на фортепиано. Но на ударных никогда в жизни. Хотя изображать игру на них достаточно просто. Профессиональные музыканты подсказали мне азы, обучили хитростям, я понял, а ноты ведь знаю. Я никогда не исполнял роли музыкантов. А тут еще мой Чуркин слепой. Незрячего, конечно, сложнее показать в кадре. Просмотрел больших великих артистов, читал кое-что, сам много додумывал.
Елизавета Боярская (Вера Преображенская, флейтистка БСО):
– До начала съемок уже умела играть на флейте. Когда я училась в театральной академии, у нас был предмет — «оркестр». И нам всем распределили духовые инструменты. Мне досталась флейта, на ней занималась четыре года. Для кастинга «Седьмой симфонии» было желательно, чтобы артист играл на каком-то инструменте. В каждой оркестровой сцене фильма мы играли определенные такты, фрагменты из произведений Бетховена и конечно, из Седьмой симфонии. Я репетировала дома, занималась с одним из музыкальных руководителей проекта Еленой Терской, она сама прекрасная флейтистка и помогала мне разбирать все отрывки.
Мне было важно, чтобы в кадре было видно, что я нажимаю не абы какие клапаны на флейте, а исполняю определенный фрагмент произведения. Кстати, в кино я играю на своей личной флейте.
Лидия Вележева (Екатерина Прудникова, гобоистка БСО):
– Гобой, на котором я играю, очень сложный инструмент. Мне было важно сделать так, чтобы зритель поверил, что я умею играть на нем. Я училась правильно держать инструмент, расставлять пальцы, делать вдох и выдох, не фальшивить и правильно передавать настроение.