Ирада Зейналова: «Свадьба ничего не поменяет»

Я достаточно восточная женщина. Выходной трачу на то, чтобы готовить, убираться, гладить. Если схалявлю и проведу его иначе: высплюсь, книгу почитаю, схожу к друзьям, у меня потом такие угрызения совести! Ну ладно, суп на неделю сделать можно, но ужин нет. И в два часа ночи я иду на кухню, если знаю, что на следующий день ребенку что-то нужно есть. Если мне, скажем, раньше звонили и говорили, что через три часа нужно лететь в Египет, а значит, через час выезжать, оставшееся время тратила на приготовление котлет ребенку.

Это на работе я жесткая, но не дома. Это как доктор Джекил и мистер Хайд. На работе могу заставить железо гнуться, часы идти в обратную сторону. Но в быту тряпка невероятная. Из меня веревки можно вить. Всем. В Англии (Зейналова несколько лет проработала там спецкором. — Прим. Woman’s Day) русские эмигранты учили меня бытовой жесткости. Ко мне в Лондон любили приезжать гости, причем часто и иногда даже не друзья – дальние знакомые. Как-то подруга – психолог посоветовала: «Когда тебе позвонят и скажут, что приезжают, скажи, что ты рада, ждешь, но спроси, какой отель им заказать». Прошло много времени, прежде чем я решилась. Позвонил сотрудник редакции, которого я знала только по голосу, и я спросила: «Какой отель вам заказать?» Он ответил: «Я приеду не один, а с девушкой». «Какой отель вам заказать?» – «Не парься, мы остановимся у тебя». На этом я сломалась…

О слезах и слабости

Конечно, есть люди, кому я могу пожаловаться. Но когда жалуешься, на тебя потом смотрят с соболезнованием, спрашивают: «Ну как?» И тебе становится неловко: тебе уже не хочется об этом говорить, ты закрылся, пережил проблему или смирился с ней. К тому же у человека могут оказаться свои проблемы, и он просто тебя не услышит.

И очень обидно, когда на меня смотрят недоуменно: «Я и не думал, что ты умеешь плакать…» И это обижает в сто раз сильнее. За кого вы меня принимаете? Я же женщина.

Возможно, я преувеличиваю свою силу характера, но всегда выслушиваю и стараюсь помочь. Я ненавижу, когда люди ноют: «Ну как же так…» Что значит: «Как же так?» Соберись и реши. Не нравится ситуация – измени ее. Или не говори о ней.

Я могу проспать работу. Поставила себе планку вставать каждый день в 9:30 утра, чтобы в 10:30 быть на работе. Но поскольку я знаю, что у меня есть еще полчаса, я это время сплю. У меня есть маниакальная слабость покупать все средства по уходу за кожей, до которых дотягиваются мои руки. Я большой противник всевозможных уколов и ботоксов, считаю, что стареть надо с достоинством. Но на все эти кремы ведусь легко. А потом или активно на себя намазываю, или раздариваю подругам. Не могу, когда гость уходит от меня с пустыми руками.

Об отношении к одежде и возрасте

У меня такой бодряк. Мне кажется, мне где-то 32. И это правильный возраст для женщины, когда она расцветает, бурь уже нет, но есть молодость и все впереди. Да и мозги уже образовались размером ну с ложку соли. Тогда в 32 я пришла на Первый канал, у меня были тяжелые командировки, и, мне кажется, именно тогда я была наиболее счастлива.

Забавно – когда уезжала в Британию, собрала вещи, те, что нажила за 35 лет, и позвонила подруге Оле Кокорекиной: «Знаешь, вот сижу я, взрослая женщина, а передо мной небольшая кучка серо-черных поношенных вещей, одни туфли и сапоги». Но мне тогда этого хватало: в горячих командировках кеды, а не каблуки нужны.

Когда покидала Англию, везла с собой 250 килограммов багажа. Когда собралась уезжать, подумала: «А что я буду носить в Москве?» У нас же дорогая и одежда, и обувь, а в эфире нужно прилично выглядеть. В Лондоне все в разы дешевле. Купила все необходимое и отправила в Москву с оказией. Потом еще и еще раз… Уже дома поняла, что это некуда складывать: дома один двухстворчатый шкаф, и тот забит.

О воспитании сына

Я всегда была Тиму опорой, формировала характер, говорила: «Не бойся, не ври, жалей людей, не мсти обидчику»… У нас с сыном доверительные отношения. Тимур привык, что мы всегда вдвоем, спиной к спине. Ему просто не с кем было. Проблема детей, выросших на корпункте абсолютной временности жизни, друзей (Тимур с 9 до 13 лет не жил в России, переезжал из одной страны, в другую – Великобритания, Израиль – туда, где мама была спецкором. Сейчас Тимуру 19 лет. — Прим. — Woman's Day). Дети, выросшие в посольской школе, спишутся через интернет, но не увидятся, скорее всего, никогда. Уезжая, ты покидаешь не просто город – целый кусок жизни. И Тимур к этому привык.

У сына была уникальная возможность посмотреть эти страны изнутри, не как турист. Да, мне было тяжело и морально, и физически, и по деньгам. В 9 лет по английским законам его нельзя было оставлять одного, нужна была то няня, то мама. Я все время думала, с одной стороны, что подготовить к эфиру, с другой – кормлен ли сын, что ему надеть завтра и чем занять.

Но это и мой эгоизм тоже. В Лондон сам бог велел – вся мировая культура перед глазами. Хотя именно там у него начались проблемы со здоровьем, он оказался не приспособлен к местной погоде. Ему ставили диагноз «клиновидные позвонки», а это в будущем горб. В Израиль я во многом согласилась поехать из-за сына. Хотя знала, что это дико тяжелый корпункт, что там должен сидеть мужчина, что там может быть война. Но там море и солнце, и у сына все как рукой сняло, все диагнозы остались в прошлом, он вырос на 20 сантиметров, стал метр восемьдесят, а был самый маленький в классе.

Тима, конечно, потом предъявлял претензии, но все время разные. Когда приехали в Лондон, он сказал: «Какого черта! Я в Москве был самый хороший мальчик в классе». Когда уехали из Англии: «Вспомни, как мы гуляли в парке, у меня была девушка, друзья, я занимался скейтбордом». Потом: «Зачем мы уехали из Израиля?» А по возвращении в Москву не сразу, но сказал: «Спасибо, что мы вернулись». В Израиле не замечаешь, как выпадаешь из московского культурного процесса: вроде все по-русски говорят, а вот музеев, театров – того, к чему мы привыкли, все-таки не хватает. Тимур там все время ездил на велосипеде и занимался боксом. Все мышцы, кроме мозговой, накачал. Правда, сейчас он и за это благодарен: «Знаешь, у меня сильно подросла самооценка, здесь мальчишки тощие и серые, а я такой накачанный». Но, главное, выяснилось, что в Москве ему дико интересно: скажем, ему понравилось ходить в театры. Мы были в Большом, а в «Современник» по понедельникам как на работу ходили. Потом возвращались домой – и за уроки. Сколько я за это время домашних заданий с ним сделала! В советское время давали очень хорошее образование. Так что я многое еще помню. Мне как-то подруга говорит: «Почему Тимур тебе звонит и просит помочь с уроками?» Отвечала: «Потому что он мой сын». «Сиди, не реагируй, ты пришла ко мне». В 2:30 ночи я была дома, а Тимур ждал меня, потому что у него что-то не получалось. Я почувствовала себя волчицей и больше таких экспериментов не повторяла.

Мы можем научить только тому, что любим сами. Как бы мы ни прикидывались, что нам нравится R’n’B и Тупак (американский рэпер. — Прим. Woman’s Day), я такой «тупак» в этом, что придумать невозможно. Тем не менее пыталась поддерживать разговор. Но за обещание неких благ я предлагала сыну: я смотрю один твой дурацкий фильм, а ты мой. Так мне удалось втолкнуть в него «Стену» Pink Floyd, «Бег» Наумова и Алова, «Ромео и Джульетту» и послушать TheBeatles. И теперь в школе он был самый крутой, потому все рассказывали про Тупака, а он, мол, ерунда, вы слышали «стеночку»? Я и говорила Тимуру: «Слушай маму, я же свой игрок в чужой команде».

Пыталась уговорить сына поступать в МГИМО на международную журналистику. Прекрасная профессия, хорошее образование, отличные шансы посмотреть мир. Тимур с мозгами парень, у него и английский, и немецкий. Но он сказал: «Все что угодно, только не журналистика. Не хочу, как вы с папой до кровавых соплей все время впахивать».

Об отношениях с первым супругом

Я изначально была заложником профессии мужа (Ирада 20 лет была замужем за Алексеем Самолетовым, в 2015-м они развелись. — Прим. Woman’s Day). Он тогда был известным репортером. Мы жили в его ритме. Я была беременна, мне рожать чуть ли не сегодня-завтра, а Леше нужно лететь на Шпицберген. Я села за руль огромной, тяжелой «Нивы» без гидроусилителя и повезла его во Внуково, но рейс отменили. Так было несколько раз за день. И когда он уже устал и лег спать, лететь нужно было утром, у меня ночью начались схватки, но я боялась разбудить его, бегала по квартире, рвала на себе волосы, но знала, что он должен выспаться. Дотянула до 7 утра. Когда я его разбудила, он позвонил своей маме (она врач), объяснил, что со мной происходит. «Ира родит через 15 минут, – сказала она. — Вам надо успеть». Мы успели.