Наталья и Иван Краско: «Детей хочется, но страшно»

Шумиха, которая поднялась после нашей свадьбы, нас с Натальей удивила. Мы-то полагали, что это наше личное дело. А оказалось, всю Россию интересует. Было немало благодарственных звонков и просто слов, что мы дали индульгенцию парам, у кого большая разница в возрасте. Будто лично мы открыли ворота и дали свободу этим людям. Звонили даже из Америки и Польши.

Нам часто задают вопросы об интимной стороне нашей жизни. Что я могу сказать? Мы с Иваном Ивановичем – нормальные люди, не больные. И я совершенно не понимаю, неужели люди сами не чувствуют, что это низкие вопросы и спрашивать такое неприлично?

Все происходило естественно. Нельзя сказать, что здесь были какие-то умыслы… Я одинокий человек в возрасте. Да, у меня была потребность, чтобы рядом кто-то был. Но процесс зарождения отношений прошел нормально, неспешно. Я всегда донимаю своих студентов: учите поэзию, выбирайте самые любимые стихи. Наташа однажды сказала, что будет читать Бродского. И прочитала очень пристойно. Я удивился и сразу выделил ее. А потом она стала мне свои стихи читать. Я ей говорю: да у тебя дар. Но приглядывались мы друг к другу долго, года три. Хотя я часто Натальюшке говорю: не торопись. Это твоя молодость требует скорейшего достижения задуманного.

У Натальи действительно есть поэтический дар. Одну книжку мы уже издали, назвали ее без всяких претензий «Начало». Мечтаем выпустить второй томик, хотим его назвать «Мы еще не умеем любить». Это, мне кажется, очень важная тема в отношениях между людьми. Враждовать, подозревать друг друга мы почему-то умеем. И я виноват, что иногда мучаю Наташку всякими подозрениями: где ты была, с кем?

В этом сказывается ревность, которая Наташку изводит. А для меня это признак моего беспокойства за нее. Моей – я говорю это открыто – любви к ней. Я понимаю, что вроде бы дурно ревновать. Но в таком возрасте это, может быть, еще и естественно. Отелло был не очень молодой человек, а Арбенин в «Маскараде» Лермонтова и вовсе человек пожилой. Каренин тоже. Это все, наверное, естественно. Хотя для Натальи и не всегда понятно и обидно. Я это признаю и стараюсь просто не донимать ее.

Одна из причин, по которой у нас пока нет детей, – моя неготовность к этому. Мне могут возразить: рожали и в войну. Могут спросить: неужели от любимого человека не хочется детей? Хочется. Но мне страшно. Я ведь не знаю, как повернется жизнь и что будет с малышом. Сейчас я в свободном полете, свободный художник. Возможно, это в какой-то степени эгоизм. Возможно, сыграло свою роль, что я сама в детстве оказалась в сложной ситуации (биологическая мать Натальи отказалась от девочки, когда ей было несколько месяцев от роду, – Прим. «Антенны-Телесемь»).

Но я не понимаю мамаш, которые рожают детей и халатно к ним относятся. Может быть, один из моих недостатков – это то, что если уж я за что-то берусь, то стараюсь делать это до конца. Меня так воспитывали.

Просто родить, чтобы ребенок был? Нет, меня это не устраивает. Я не могу дать ребенку ничего, кроме любви и знаний. Я и кота не могу завести. Очень хочу кота, обожаю животных. Но своего жилья нет, а тут ребенка!.. Но это не просто материальная неустойчивость. Это не просто какой-то внутренний эгоизм и карьеризм. Хотя не без этого. Но это только маленькая толика всех тех причин. Я надеюсь, что настанет в моей жизни момент, когда я проснусь утром, пошлю все к черту и скажу: я это чувствую, я хочу.