Дочь Кира Булычева: «Отец почти все время посвящал Алисе Селезневой»

– С детства жила с бабушкой, так как школа была рядом. Поэтому родители воспитывали меня по выходным. Приходила к ним в субботу после уроков и оставалась до вечера воскресенья. На неделе мы перезванивались по телефону. Например, просила папу, чтобы он помог сделать задания по английскому языку. Как ребенок, который жил в сложившейся ситуации и никогда не знал, что бывает по-другому, считала, что все хорошо. Понимаете, поколение родителей было воспитано Советским Союзом, где человек должен прежде всего работать на благо страны. Тогда не было принято полноценно заниматься детьми. Папа скорее являлся приятелем, нежели отцом в нормальном понимании, который ведет за ручку. Ему были чужды морализаторство и менторство. Занудство оставили бабушке.

Когда мама, Кира Алексеевна, была занята по воскресеньям, отцу приходилось меня нянчить. Первая половина дня посвящалась тому, что называлось «общество». У отца было много увлечений, среди которых нумизматика и фалеристика (изучение монет и коллекционирование нагрудных знаков. — Прим. «Антенны»). Как известно, в СССР коллекционеров притесняли. Поэтому они собирались сначала в Парке культуры, потом на откосе Ленинских гор. Мы туда отправлялись. Помню, как люди раскладывали на дорожках картонки со значками, марочками и медальками, затем азартно менялись. Еще одним из самых ярких эпизодов в жизни был двухнедельный отдых с папой в Прибалтике (мама не могла поехать, так как осталась с бабушкой в больнице). Впервые в жизни мне достался перочинный нож. Отец разрешил поточить какую-то палочку. Он был уверен, что 7-летняя девочка с этим справится. В результате порезалась. К счастью, палец быстро починили. Потом поразило то, что он решил на ночь налить в бутылку кипяченой воды. Стекло не выдержало высокой температуры и лопнуло. Несмотря на то что папа был не очень практичным, он умел готовить яичницу и мясо в бульоне. Исправно таскал продукты из магазина. Ему было под силу вбить гвоздь. Я же не была утомительным ребенком. Всегда нравилось читать книжки, мечтать и гулять, поэтому не доставляла ему хлопот. Он только приглядывал за мной, водил в столовую и на пляж.

Никому не говорила, кто мой папа

– Первые истории, в которых фигурирует Алиса Селезнева (писатель назвал героиню именем дочери, а фамилию позаимствовал у свекрови. — Прим. «Антенны»), были написаны про мою ровесницу лет четырех. Хотя отец практически все время посвящал ей, у меня не появлялось ревности. Мы с персонажем параллельно существовали и не были похожи. Я росла не очень тихой девочкой, но и не Пеппи Длинныйчулок. А Алиса скорее была ее новым витком.

В школе никому не говорила, кто мой папа. Родственники воспитывали в уверенности, что девочка должна быть скромной, а хвастаться нехорошо. Поэтому сознательно отстранилась от Алисы. Среди сверстников попадались те, чьи родители были членами Союза писателей или кинематографистов. Но я не принимала их стиль богемной молодежи. Возможно, это происходило не от любви к чтению, а от консервативного бабушкиного воспитания с кучей вбитых в голову высоконравственных идей и еще от школьной компании, состоявшей из группки высокомерных начитанных девиц тоже с идеями.

Когда была студенткой (стала архитектором. — Прим. «Антенны»), у нас с папой иногда случались серьезные разговоры. Правда, они никогда не были нравоучительными, скорее это были беседы двух равных людей, неизвестно, кто из нас двоих был более взрослым. Так как папа по знаку зодиака Весы, то он был чрезвычайно легким человеком и не любил серьезные разборки. Ни разу не было такого, чтобы он брал меня за руку, садился напротив и что-то говорил, глядя в глаза.

Работал лежа на полу

– Когда отец начинал писать, то обязательно закрывал дверь. Садился за стол, ставил машинку на подушку, чтобы стук от клавиш не мешал соседям, и начинал печатать. Занимался подготовительными работами (читал, что-то подбирал), лежа на полу посреди гостиной или кухни, скорее всего, из-за того, что диван был мягким и слишком узким, чтобы на нем можно было разложить многочисленные записи. Возможно, болела спина, поэтому ему требовалось располагаться на жесткой поверхности. У нас была маленькая двухкомнатная квартира с проходной комнатой и небольшой спальней. Так как отец сознательно не вступал в Союз писателей (откуда исключили Анну Ахматову и Михаила Зощенко), то у него не было права на отдельный кабинет и секретарей.

Отец считал, что в жизни много всего интересного нужно успеть, каждую минуту беречь. Папа любил и живопись. Мало кто знает, что он в детстве ходил в художественную школу. Когда женился на маме (по профессии архитектор), в доме завелись краски. Ближе к 50 годам очень увлекался рисованием. Мог без устали рисовать акварелью по 20–30 картин, в основном пейзажи или натюрморты, потом на время забывал об этом. Ему хорошо удавались шаржи, которые рисовал на скучных совещаниях с людей, сидящих в зале. Большая часть из них была в профиль, как у уличных художников, вырезающих силуэты.

Надо сказать, что сложно жить с увлекающимися людьми, так как они очень подвижны. Поэтому мама создавала стабильный домашний очаг и терпела нестабильность отца. Мои родители прожили вместе 46 лет. Секрет их счастливой семейной жизни — в папиной легкости и мамином терпении. Кстати, сейчас мама пишет очень трогательные рассказы и романы, героини которых — ее подруги. Она издала небольшой тираж, который разлетелся среди знакомых. Раньше переводила книжки с английского.

Говорил, что не проживет дольше 69 лет

– Папа так и не освоил компьютер, плохо общался с мобильным телефоном, не водил машину, ездил на такси. По телевизору смотрел в основном спортивные трансляции. Увлекался футбольными и хоккейными репортажами, болел за «Торпедо». Не пропускал легкоатлетических соревнований. Думаю, к 2019 году научился бы ладить с компьютером. Скорее всего, подсел бы на социальные сети, закачал бы себе мессенджеры… И, наверное, продолжал писать, но, думаю, скорее исторические книги, которыми увлекся в последние годы жизни. С возрастом его произведения стали менее развлекательными, но из них не исчез его удивительный юмор — мягкий, веселый, не обидный для собеседника или читателя.

Об отце напоминает мой 28-летний сын Тимофей, который немного похож на него. Разумеется, еще в детстве он прочитал все рассказы дедушки. Он, как и я, стал архитектором. Бывает, что-то пишет, но для себя. Сын любил общаться с дедушкой. Помню, как прыгал по его животу, а папа над ним подшучивал. На что ребенок кричал: «Деда, не шути!» Ведь он был маленьким и не понимал иронию. Чувство юмора не позволило отцу зазнаться. Он так и не поверил в то, что великий фантаст, хотя ему присылали много писем, узнавали после телевизионных выступлений и награждали.

Папа иногда говорил, что не проживет дольше 69 лет, как его отец. Не знаю, было ли это самовнушением или предчувствием. Думаю, что больше первое. Ведь мы сами себя программируем. Долгое время после его смерти, когда у меня или у мужа возникали какие-либо вопросы, по привычке хотели позвонить отцу… Ведь он был энциклопедически образованным. Проще было что-то спросить у него, нежели искать ответ среди горы книжек.

С годами он не становился скучным и слишком разумным. Присущая ему легкость оставалась почти до конца. В нем не было мудрости старца. Не успел дожить до нее. В последние годы стал особенно спешить. Хотел больше всего успеть сделать и повидать, пока хватало сил и здоровья. Всегда любил путешествия, обожал «Клуб кинопутешествий». Так получилось, что папа попал в больницу, когда у них с мамой была намечена увлекательная поездка по Италии. Наверное, если бы ему дали возможность прожить еще одну жизнь, то он стал бы известным путешественником.