Итак, вы в третий раз играете мистера Дарси, идеального мужчину, которого обожают зрительницы. А он для вас особенный герой? Каково было вернуться к образу?
Ну не носился я с Дарси все эти 15 лет. Сыграл и забыл. Это просто работа, очередная роль, с которой переключаешься на следующую. Перед съемками пересмотрел предыдущие части. Не то чтобы боялся обмануть ожидания тех, кто хранит образ Дарси в сердце, просто знаю, что есть зрители, которые видели картину больше одного раза и любят эту историю. Решил, что и мне лучше бы вспомнить, как он выглядит и говорит, и вообще выбрать правильный тон. У меня нет привычки пересматривать старые работы. Это не предубеждение, просто предпочитаю двигаться вперед.
Легко было выбрать тот самый правильный тон?
Не такая мировая сложность – играть персонажа, которого уже играл. Просто я мастер придать серьезный вид легкому процессу. Но немного переживал. Изначально мне был важен текст сценария. Да, зрителям нужно внушить, что Марк всегда испытывал особые чувства к Бриджит, но это не значит, что можно просто написать ему реплику: «Я тебя люблю, любил и буду любить». Дарси так не скажет, он выберет что-то одно. И я с таким текстом не смогу показать застегнутого на все пуговицы человека, не умеющего выражать чувства, если он будет кричать о них направо и налево. Поэтому важна драматургия. Конечно, если хотите, чтобы герой был узнаваемым со времен первого фильма и к тому же верным корням, уходящим к Джейн Остин (мистер Дарси, герой романа «Гордость и предубеждение», которого также играл Колин Ферт. – Прим. «Антенны»)…
Получается, Марк – это человек, который не меняется, несмотря на жизненные коллизии?
Мы встречаем его уже в другом десятилетии, при других обстоятельствах, в сомнениях и разочарованиях. Полагаю, между 55-летним и 40-летним мужчинами большая разница в том, как они представляют свое будущее. И основная опора в 55 – надежда. Так что, считаю, Дарси – тот же самый, просто в другом возрасте, и эти годы дали ему понять, что он до сих пор что-то чувствует к Бриджит. Одно дело, когда вы говорите: «Я люблю этого человека», и другое: «Я люблю его и спустя 15 лет». В этом заключена особая сила.
Ситуация меняется еще и потому, что появляется ребенок…
Да. Я для себя понял, что отцовство несет омолаживающий эффект (у актера трое сыновей. – Прим. «Антенны»). В то же время, думаю, многим оно приносит мысли о бессмертии. Рождение ребенка напоминает о цикличности жизни, а еще помогает понять то, что мы находимся на Земле лишь ограниченное время и как важно успеть сказать нужные слова близким людям.
К сценарию приложила руку Эмма Томпсон, ваша старая знакомая, она же сыграла одну из ролей. Про ее уничижительный сарказм на площадке ходят легенды. Вы с ним столкнулись?
Не знаю, со всеми ли она так обращается, но со мной точно. Довольно беспощадно. Мне потребовались годы, но каким-то образом я стал находить ее сарказм занятным. Дни, когда она работала на площадке, были запоминающимися для всех, это точно. От встречи с ней остается чувство, что тебе повезло.
Складывается ощущение, что эти съемки оказались веселой расслабленной работой…
Абсолютно верно. Осознание, что за это веселье ты получаешь зарплату, даже немного вызывает чувство вины. Вообще, не на что жаловаться. Единственное, съемки в комедии вызывают зудящее беспокойство. У меня так точно. Думаю, каждый, кто в театре или в кино делал комедийную историю, подтвердит, что это сложнейший жанр. Наименее оцененный. Очень немногие комедии когда-либо выиграли в категории «Лучший фильм», потому что в этих фильмах есть посыл: не воспринимайте нас серьезно – и их не воспринимают. Этот жанр не стремится в категорию высокого искусства. Но на самом деле смешно пошутить дьявольски трудно! С первого раза что-то может показаться забавным, но мы знаем, что дважды рассказанный анекдот уже не смешон. А когда повторяешь его 50 раз, люди хотят тебя убить. Поэтому комедия так зависит от спонтанности. Каждый раз должен удивлять. И вот появляется беспокойство: постоянно думаешь об этом, в том числе и по ночам. Правильно ли выдержал паузу, тот ли взял тон? И у тебя при этом нет зрителей, которые засмеются в нужный момент. Так что это правда трудная работа.
А с какими эмоциями произошло ваше воссоединение с Рене Зеллвегер?
Мы оставались на связи все эти годы. На съемках третьей части не так часто пересекались в кадре, но было чудесно вновь вместе оказаться на одном проекте. Больше всего я был рад тому, в какой она чудесной форме: заряженная, готовая в работе на все. Я все боялся, что мы скатимся в пародию на самих себя. Но когда увидел Рене, как она живет моментом, не повторяется, это заставило меня самого относиться к тому, что мы делаем, с гораздо большим оптимизмом.