«Удача улыбнулась мне только с третьего раза. Гоша разрешил себя поймать во время репетиции с группой «Анатомия души». Особнячок на Таганке, ворота, звонок, охранник. «Я к Гоше Куценко», — говорю. «Меня о вас не предупреждали», — отвечает. Зато меня о вас предупредили, думаю. На охранника подействовал аргумент, что я в короткой юбке и на морозе торчать очень холодно. Вхожу. Второй этаж, налево. До меня доносятся звуки музыки, чьи-то голоса, на стенах развешаны портреты классиков... Увидев стоящий посреди перевернутых стульев немного игривый плакат фильма «Дикари», поняла, что я почти у цели. Мне навстречу выхо- дит Гоша — сексуальная недельная небритость, пижонская пушистая дубленка, немного усталый, но уверенный взгляд. «На самом деле мы знакомы!» — говорим мы хором друг другу. Надо же! А я-то думала, что из нас двоих только я одна это помню.
Мы оставляем музыкантов за дверью и устраиваемся у старенького заброшенного пианино.
ELLE: Ты всегда такой… необязательный? Или только с журналистами?
ГОША КУЦЕНКО: Да, я позволяю себе в общении с журналистами похабные вещи. А в кино я пунктуален. Это моя профессия. Думаю, ты меня понимаешь. Как актриса актера.
Я, конечно же, поняла его как актриса. Актера. Его усталость от журналистов вполне объяснима. У него сейчас напряженный период. Один за другим выходят четыре фильма. Недавно — картина «Дикари», продюсером которой является он сам, сейчас — «Любовь-морковь», где Гоша играет женщину, боевик «Параграф 78» и «Дерзкие дни». «Там я сыграл безумца одного. Измучаю всех таким обилием себя на экране. Сорри, уважаемые читатели-кинозрители. Не повезло вам. Хотя… Это четыре разные роли, разные люди. Меня будет тяжело уличить в одинаковости».
ELLE: Чтобы сыграть в фильме «Любовь-морковь» женщину в мужском теле, ты наблюдал за своей партнершей Кристиной Орбакайте? Пытался перенять ее жесты, повадки?
Г. К.: Я воспользовался услугами своей девушки (у них с Кристиной есть сходство). Она у меня перед глазами четыре года, и какие-то вещи получились автоматически. Походка, например. Я внутренне занимал женскую позицию — игривую. Мне кажется, женщины вообще игривы. Да...
ELLE: Думаешь, твою роль будут сравнивать с работами Калягина и Табакова, когда они играли женщин?
«ЧТОБЫ ИЗОБРАЗИТЬ ЖЕНЩИНУ, Я ПЫТАЛСЯ ЗАНЯТЬ ЕЕ ВНУТРЕННЮЮ ПОЗИЦИЮ: БЫТЬ ИГРИВОЙ».
Г. К.: Олег Палыч и Сан Саныч — великие острохарактерные актеры, и сравняться с ними невозможно! Я просто коснулся этой темы, а они широкими мазками делали свои полотнища. Для меня было важно не скатиться в кадре к манерке секс-меньшинств, а сыграть какие-то узнаваемые ходы, присущие Кристине.
ELLE: Обычно ты играешь брутальные роли в боевиках.
Г. К.: А в театре я давно играю комедии. И вообще, я трагикомик. Знаешь, когда я смотрю наше мужественное кино, то создается такое впечатление, что все мы, актеры, немножечко пыжимся. У нас своя великая актерская школа, а «боевик» слово импортное, поэтому и роли импортные. Вот если я буду играть третьего «Антикиллера», то буду играть алкоголика. Хочу сыграть пьющего милиционера. Буду спаивать его! Вообще, сегодня меня тянет на трэш. Потому что столько сыграно всего милицейско-бандитского. Это уже вторично. Я хочу сейчас сделать безумную такую комедию. Уже пишется сценарий, она называется «Три» — о девятом веке, о Руси, о богатырях.
Пока мы разговариваем, за дверью играют что-то волшебное и тихое.
ELLE: А к своим песням ты сам пишешь слова? Как у тебя это получается? Мне всегда было интересно: как у людей получается писать стихи?
Г. К.: А я всегда удивлялся: как вы рожаете детей! Так же, наверное, рожаешь, только по чуть-чуть. У всех бывают приливы и отливы внутри. Когда я ощущаю себя как-то особенно — одиночество, тоска, грусть или вдруг радость, сил прилив – вот тогда и получается писать.
ELLE: Без воздействия наркотиков?
Г. К.: Агитация! По крайней мере, тех, у кого еще нет своей головы на плечах, я готов агитировать: наркотики к стихам не имеют никакого отношения.
ELLE: А как ты относишься к алкоголю?
Г. К.: Побухиваю, побухиваю иногда. Когда грустно или когда устаю. Или когда нестерпимо весело! Виски, водочку.
ELLE: Известно, что из Юры ты стал Гошей, потому что «р» не выговаривал.
Г. К.: Я вместо буквы «р» говорил два звука – «д» и «ж». Например, «зджавствуйте, добждый день». Когда я начал учиться говорить, мне было двадцать два года, достаточно взрослый возраст. Но «р» у меня до сих пор заскакивает, и мне, когда я готовлюсь к спектаклям, приходится о нем помнить.
ELLE: Представь, тебе 60 лет, ты сыграл много серьезных ролей. По-прежнему в титрах будет написано «Гоша»?
Г. К.: Вряд ли я сыграю что-либо очень серьезное и кого-то будет коробить.
ELLE: А какую музыку ты любишь?
Г. К.: Разную абсолютно — от живья до ди-джея какого-нибудь. Меня часто можно увидеть на концерте живой группы, недавно вот приезжал Brazzaville. Сам на трех рок-фестивалях выступал в прошлом году. Выходит, меня интересует больше живой звук, рок. Я — рокер!
ELLE: Что насчет кинематографа?
Г. К.: Я разлюбил смотреть кино дома. Для меня проще находиться в киношной атмосфере, а не домашней. Иногда хожу один, иногда с дочкой. Недавно вместе с ней посмотрели «Ночь в музее», я в конце заплакал от счастья! Посмотрел «Апокалипсис» Гибсона – чудесный фильм. Я недооценивал этого человека. Посмотрел фильм «Волкодав». Очень расстроился… Наши кинематографисты становятся заложниками страшного слова «проект».
ELLE: Как ты относишься к Интернету?
Г. К.: С нежностью. Сейчас часто девочки сидят в далеких холодных городах и делают актерам розовые или голубые плюшевые сайты. У меня тоже была парочка таких игрушек. Мне надоело, и я заказал себе нормальный пацанский сайт.
ELLE: Ты знакомился с девушками по Интернету?
Г. К.: Я живу с подругой. Может, если б я был один, то ходил бы на рыбалку в Интернет. А так я хожу туда по делам, за информацией.
«Я НЕ СЛАДКОЕЖКА. НО В ОПРЕДЕЛЕННОЙ СИТУАЦИИ МОГУ СЪЕСТЬ МАКОВЫЙ РУЛЕТ. ЦЕЛИКОМ!»
ELLE: Почему ты до сих пор не был замечен во всяких танцевально-песенных проектах?
Г. К.: Мне не нравится мое участие в игровом телевидении. До сих пор мне удавалось уходить от подобных шоу, хотя мне и предлагали. Может, дело в том, что в 90-е годы, когда все были без работы, я нырнул в телевидение, вел «Партийную зону», и с тех пор мне не хочется туда возвращаться. Сейчас я, правда, хочу начать танцевать. Со своим старинным товарищем, немецким продюсером Владимиром Дерхо, затеяли картину о Рудольфе Нурееве, и я хочу попробовать сыграть русского разведчика, который получил задание ликвидировать гениального танцора, но оставил его в живых.
ELLE: Ты принципиально не покупаешь квартиру?
Г. К.: Я снимаю, раз в два года переезжаю. Покупка —это очень суетно и денег больших стоит. Зато я живу там, где хочу, и отлично знаю Москву.
ELLE: Ты сладкоежка?
Г. К.: Я не сладкоежка. Но могу съесть маковый рулет. Целиком.
ELLE: На гастроли любишь ездить?
Г. К.: Да, для меня это пытка — сидеть тут долго. Я люблю путешествовать. Чтоб потом возвращаться домой.
ELLE: А кем ты был в прошлой жизни?
Г. К.: Я не верю ни в прошлую, ни в позапрошлую, ни в будущую жизнь.
ELLE: Ты думаешь, что мы умираем и душа тоже умирает?
Г. К.: Я не могу тебе сказать, что с душой происходит, — это моя самая красивая тайна. С телом бы разобраться.
Я сижу, опершись локтями о старое пианино, напротив Гоши и думаю, что все эти слова, в конце концов, ничего не расскажут о нем. А так хочется удержать на бумаге его образ – ироничный, самоуверенный, усталый, энергичный, наглый и романтичный...P.S. Прочтите его стихотворение, которое он «рассказал» мне тихим голосом. Может, тогда он станет чуть понятнее...