Андрей Малахов, «Прямой эфир», «Привет, Андрей!»
— В мой первый день на канале я помню кабинет Антона Андреевича Златопольского, был солнечный август. Олег Борисович Добродеев позвонил и поздравил с тем, что я влился в большую семью телеканала «Россия». Звонили Володя Соловьев, Эрнест Мацкявичюс, Рита Митрофанова сказала, что всегда ждет меня на «Маяке». Время летит, и вот уже в августе будет 4 года, как в кармане своего пиджака я ношу пропуск ведущего программ телеканала «Россия».
Анастасия Чернобровина, «Утро России»
— Я попала на телеканал «Россия» (тогда он назывался еще РТР) в 1997 году, в программу «Вести в 11». Это была очень популярная передача, она выходила с крыши одного из московских зданий с видом на Кремль. И наш руководитель Игорь Шестаков говорил: «У нас самые дорогие декорации в мире! Им 850 лет!» Это было удивительное время, когда на канал пришло огромное количество молодых людей с невероятной энергией, которые хотели создавать новое телевидение. В первый день я пришла в программу с массой идей. Я подготовилась, принесла около десятка тем. Редакторам все они понравились. Вот были времена! Уже вечером я улетела в свою первую командировку! Меня потрясла скорость принятия решений.
Когда мы начинали программу «Утро России», а это было 19 лет назад, это была самая продолжительная утренняя программа в мире! Начиналась она в 21:00 и заканчивалась в 09:00 следующего дня. То есть 12 часов непрерывного прямого вещания!
У нас были три бригады, которые работали на разные часовые пояса. Команды ведущих менялись в прямом эфире, у нас на это было полторы минуты! Мы даже подали заявку в Книгу рекордов Гиннесса.
Ольга Скабеева и Евгений Попов, ток-шоу «60 минут»
Ольга: Я родилась в замечательном городе Волжский, а Женя во Владивостоке, но встретились и поженились мы в Нью-Йорке, где работал Женя, а я приехала в командировку.
Так что можно сказать, что нас познакомил телеканал «Россия», где мы работали по разные стороны океана. Мы впервые встретились, влюбились, потом долго созванивались по скайпу.
Когда мы решили пожениться, я работала в Брюсселе. Мы назначили дату свадьбы, но в Бельгии что-то случилось, и мы перенесли праздник. И так случилось два раза. Когда мы, наконец, разозлились и решили во что бы то ни стало расписаться, мы предупредили коллег об этом, нам обещали выходной. Но даже в день свадьбы из-за разницы во времени Женя проснулся утром, сделал сюжет из Нью-Йорка, его показали в 20:00 в Москве, а потом мы пошли и расписались.
Евгений: У нас в коллективе есть любимая поговорка: «Ты рожден оригиналом, не умри копией». И это была классная идея — доверить вести программу «60 минут» нам, репортерам. Мы не стали только ведущими, мы сначала репортеры, а потом уже ведущие. У нас постоянные командировки, выезды, мы стараемся быть на месте событий. В напряженном 2014 году, когда был Майдан, у нас родился Захар. В то время я курсировал между Киевом и Москвой: там была работа, в Москве — беременная жена. Когда Оля была в роддоме, меня не было рядом: я монтировал фильм для программы «Специальный корреспондент». Это наша журналистская доля, которую мы тоже любим. И когда нужно было забирать Захара с Олей из роддома, я прилетел из Киева, забрал их и вечером улетел обратно.
Ольга: В роддоме все молодые мамочки ложились спать, когда их дети засыпали, а я шла в коридор, где стоял телевизор, и смотрела экстренные выпуски из Украины и очень волновалась за Женю.
Мария Ситтель, «Вести»
– Мой переезд из Пензы в Москву на ВГТРК фактически совпал с 11 сентября 2001 года. Дали всего неделю, чтобы осмотреться, познакомиться с коллегами, узнать внутреннюю структуру «Вестей». Смотрела и удивлялась, как слаженно, оперативно и четко работает вся федеральная команда. Не видела прежде такого уровня. Наблюдая в аппаратной трагические события 11 сентября (в результате теракта в США рухнули башни-близнецы. — Прим. «Антенны»), поняла, что в сознании девочки из Пензы происходят колоссальные изменения. Чудовищные теракты, захват самолетов, гибель трех тысяч людей… У меня внутри — серьезное переосмысление отношения к миру и профессии. Работая в Пензе, не отличала Иран от Ирака. А зачем? Мой журналистский взгляд тогда был сфокусирован лишь на карту Пензенской губернии и Поволжья… А тут геополитика, весь мир. Переезд в Москву стал вызовом мне как личности и профессионалу. Я по-другому взглянула на профориентиры, точки личностного роста и на понимание картины мира.
Первый раз вышла в прямой эфир в программе «Вести» 17 сентября 2001 года. По завершении меня искренне и с улыбками поздравили коллеги: «Здорово, Маша, с почином! Все классно! Молодец! Только ты моргай в эфире. Взгляд должен быть естественным, а у тебя глаза вытаращены!» Пересмотрела выпуск, и правда, видимо, так сказались волнение и стресс.
Первые недели после переезда из Пензы жила во внутреннем дворе ВГТРК. Там была комната для командировочных. На съемную квартиру еще не было денег. Помню, как взахлеб начала читать все газеты и журналы, вырезала портреты политиков, общественных деятелей, знаменитых людей науки и искусства и учила их имена. Прошла трехмесячный испытательный срок, и меня взяли в штат. Счастье!
Кстати, в Пензе мы работали без телесуфлера. Учили тексты наизусть, и под рукой всегда была рукописная шпаргалка. Приехав в Москву, первый раз увидела эту диковинную телештуку. Но не так-то легко мне далась победа над телесуфлером. Две недели я читала тренировочные тексты и старалась при этом выглядеть живо и естественно. Не получалось! Спрашивала коллег, можно ли убрать эти «буквы» от камеры и говорить наизусть. Они надо мной подшучивали: «Это технология, осваивайте!»
Суфлер — штука капризная. Много раз бывало, что в прямом эфире он выключался, буквы пропадали, а мне надо продолжать говорить. Первый раз, когда это внезапно случилось, я, конечно, испугалась. Молча сидела в прямом эфире 20 секунд, затем пошел репортаж.
Те великолепные 20 секунд навсегда в моей памяти. Они научили меня чувствовать бесконечность и ценить каждое мгновение жизни.
Сергей Агапкин, «О самом главном»
— Мой первый день на канале я запомнил навсегда. Это было волнующе, ведь опыта работы на большом ТВ у меня не было. Я старался максимально полно раскрыть медицинские темы, из-за чего все время выходил за рамки отведенного времени.
Я старательно подбирал нужные слова, осознавая, что термины «ингибиторы ангиотензинпревращающего фермента» или «перинатальная энцефалопатия» люди могут не понять. Я выдумывал различные наглядные пособия и опыты. Я устал под конец дня так, как никогда в жизни. Последнее, что я ожидал услышать по окончании съемочного дня: «Все в корзину, завтра будем переснимать».
Однако, посмотрев отснятый материал, я понял: слабонервным это лучше не видеть. Тогда я осознал, что даже самый хороший специалист в своей области при смене темы и обстановки может налажать. Тут главное — сделать конструктивные выводы, а не удариться в самосожаления. Должен сказать, что еще немало материалов было уничтожено, пока мы не получили приемлемый вариант, взорвавший эфир весной 2010 года.
С тех пор прошло 11 лет, было немало других курьезов — чего только стоит история со съемочным днем, во время которого полностью не записался звук четырех программ. Никогда не забуду, как меня буквально вытащили из-под воды (я уже был в отпуске и погружался в диком местечке на Красном море) и в ночи пришлось мчаться в Москву, на пересъемку. Учитывая, что ближайший аэропорт находился в паре сотен километров, задача была нетривиальной. Но с помощью русского таксиста, работающего в шаббат, и чудесной авиакомпании, летающей в ночные часы, рано утром я был на Шаболовке, 37. Хотя комбинация перелета, смены часовых поясов и пересъема отснятых неделю назад программ (с теми же экспертами, героями и реквизитом) создавала жесткое ощущение нереальности происходящего.
Я на «России» более 10 лет. Чем она для меня стала? Пожалуй, точнее всего подойдет определение «параллельная реальность». Каждый раз, отправляясь с институтских лекций на съемки или со съемок на семинары, я вспоминаю древнекитайского философа Чжуан-цзы. Известна рассказанная им притча о том, как он увидел удивительный сон. В этом сне ему приснилось, что он бабочка, причем сон был настолько реалистичный, что, проснувшись, он долго не мог понять, кто он: человек, которому снилось, что он бабочка, или бабочка, которая, заснув, ощутила себя человеком. Так и я часто ощущаю себя стоящим одной ногой в медицине, а второй — в журналистике.
Владимир Соловьев, «Вечер с Владимиром Соловьевым»
– На канал я пришел давно, наверное, лет десять назад. Я изначально попал на телевидение уже взрослым человеком, а на «Россию» пришел после вынужденного вежливого перерыва, до этого проработав на других каналах. Как-то раздался телефонный звонок, и Олег Борисович Добродеев пригласил меня зайти, когда будет время. Я засмеялся и ответил, что время у меня точно есть. Так началось мое сотрудничество с телеканалом «Россия» — самый счастливый период в моей телевизионной жизни.
Когда я пришел, был хорошо известен формат, в котором я работал, — это формат «Поединка». Мы работаем с новостями, а поскольку у нас страна огромная, то, чтобы попасть в сетку, приходится выходить сначала на Дальнем Востоке, а пока оттуда доходишь до Москвы, события могут поменяться так быстро, что приходится снова выходить в эфир. Поэтому мы живем в таком постоянном ожидании новостей, особенно после 2014 года, когда Украина полностью сменила повестку и пришлось выходить в совсем другом режиме. Не два, а пять раз в неделю, и работать с колес.
У телевизионщиков есть особый драйв: когда ты выходишь в прямом эфире на Москву и говоришь о том, что происходит сию минуту. В этом есть особое удовольствие. Трагедия в том, что зачастую это удовольствие связано с тревожными или печальными новостями. В такие моменты хочется пожертвовать рейтингом ради спокойствия в мире.
Пару раз приходилось выходить, когда были теракты в Париже, США. Бросал все и сломя голову бежал на работу. Ребята съезжались из разных мест, и скорость сбора команды походила на работу спецназа. Все четко и отлаженно. Все точно знают что, где и как, и работают отлично.
В день страшного пожара в Кемерове (в марте 2018 года. — Прим. «Антенны») мы отмечали день рождения моего друга, и у меня было предчувствие, что что-то идет не так. Первый звонок в Москву был часов в 6-7, и была первая информация, что жертв нет. Мы отсняли такой сюжет, но постоянно выходили на орбиту и уточняли у местного корреспондента число погибших. Мы не абстрагировались, а сопереживали людям. Поэтому меня поразило, когда на следующий день в либеральных СМИ написали, что федеральные каналы никак не отреагировали. Это была явная ложь.
Денис Полунчуков, «Вести»
— Свой первый прямой эфир на «Вестях» почти не помню. Это было как в тумане.
Страх. Волнение. Понимал, что на меня будут смотреть миллионы людей и нет права на ошибку. Во время эфира в ухе всегда находится гарнитура — связь с режиссером. Слышишь: «30 секунд до эфира», «10 секунд…», «Внимание»! Дрожь по телу, а спрятаться-то никуда нельзя, везде камеры. Я собрался, выдохнул и произнес: «Здравствуйте! На телеканале „Россия“ „Вести“….».
До конца выпуска оставалось несколько минут, и тут мне говорят: «Ну все, все хорошо, выдохни». Тогда понял, что смог. Я это сделал! Вообще, перед тем как выйти в свой первый федеральный эфир, несколько месяцев занимался с педагогом. После основной работы (тогда я был корреспондентом) вечером мы приходили в студию и тренировались. Оттачивали технику речи, умение держаться перед камерой. Если бы этот процесс тогда снимали на видео, наверное, получилось бы хорошее реалити-шоу. Конечно, легкое волнение присутствует всегда, поскольку это прямой эфир, но страха уже нет. Чувство комфорта, работая в студии, пришло со временем.
Помню самый курьезный случай, с которым приходилось столкнуться на программе «Вести. Дежурная часть». Шел эфир, я стою перед камерами. И вдруг что-то произошло с электричеством. Как по щелчку пальцев погасли все подсмотровые мониторы, телесуфлеры, выключилась связь с режиссером и перестал работать радиомикрофон. Первое, что пришло в голову: наверное, пробки выбило. Благо что эфир не прекратился. В этот момент шел репортаж. Коллеги очень быстро среагировали. Мне помогли повесить проводной микрофон, я взял в руки листочки с текстом. На пальцах показывали, куда смотреть, какая камера в эфире. Неполадку быстро починили, а зрители даже не поняли, что в тот момент происходило за кадром. Это самое главное.
Обычно в студию спускаюсь за 10 минут до начала эфира. Поэтому смотрю в зеркало, чтобы поправить галстук, и наливаю воду, именно теплую. Выпуски у нас большие. Поэтому, когда много читаешь, может запершить в горле. Чай обычно сушит, а от сладкой воды речь не будет четкой.
Еще ни разу в жизни не пожалел о том, что выбрал профессию журналиста. Это драйв, эмоции, адреналин во время прямого эфира. Есть еще один огромный плюс. Начинаешь разбираться во многих вопросах, поскольку при подготовке к эфиру погружаешься в ту или иную тематику.
На телеканале «Россия 1» работаю уже больше 10 лет, и, конечно, это огромный опыт. И профессиональный, и жизненный. Даже сейчас замечаю, что до сих пор учусь. Есть очень хорошая практика, когда пересматриваешь старые выпуски и делаешь анализ. Вот когда включаю свои первые эфиры, если честно, иногда закрываю глаза.
Сейчас у меня своя бригада. Приходится оттачивать лидерские качества. Если бы в школе мне сказали, что буду ведущим главного государственного телеканала, посмеялся бы. Невероятно благодарен руководству телеканала «Россия 1», коллегам за эти 10 лет, которые пролетели как одно мгновение, и за возможность стать частью одной большой команды. И конечно, мне очень приятно, когда телезрители находят в социальных сетях, узнают на улице и говорят слова благодарности. «Вести» следят за развитием событий в России и за рубежом. Увидимся в эфире!