Любовь Соколова испытала много горя, но осталась добрым человеком

– Любовь Сергеевна была очень узнаваема. Когда ребенком шли с ней по улице, наверное, к ней постоянно подходили? Чувство гордости возникало?

– Нет, узнаваемость была настолько большой, что было желание скрыться куда-то, потому что это всегда задерживало, отвлекало, вызывало вторичное внимание ко мне. Подобное, возможно, приятно для публичного человека, но для его родственников — нет. Ведь тебя задерживают незнакомые люди. Идешь с бабушкой, а кто-то тебя останавливает по дороге, начинает разговаривать… Но ей такое нравилось, ее спрашивали: «А это ваша внучка?» Я смущалась после этих вопросов. Но все равно видела, что ей приятно, и радовалась за нее. Она не была человеком, который избегает внимания зрителей, она его любила.

– Бабушка брала вас на съемки, спектакли?

– На съемки нет, а вот на спектакли в Театр киноактера, творческие концерты в других городах ездили. Были с ней на Алтае, в Сочи, летом на фестивалях. Такая рутина нашей каждодневной жизни.

– Ваш дом и школа находились недалеко от кондитерской фабрики «Большевик», с которой у вас сейчас связан бизнес по производству тортов…

– Да, все как-то совпало. Может, сентиментальное совпадение, поскольку выросла рядом с «Большевиком», бабушка часто водила меня в музыкальную школу мимо этой фабрики, покупали в местном магазине торты, пирожные, обрезки выпечки… Помню аромат, который разносился за сотни метров вокруг. Поэтому через много лет, когда выдался шанс спасти и сохранить это торговое предприятие, кроме желания создать что-то свое и развиваться, проснулись ностальгические воспоминания, связанные с этой фабрикой и детством.

– А в плане профессии советовались с бабушкой?

– Она никогда ни на чем не настаивала и ничего не требовала. Было очевидно, что не хотела, чтобы я стала актрисой. Понимала, что это сложный и специфический путь — работа больших индивидуальностей. Актер должен найти своего режиссера. В этой профессии много несостоявшихся людей, поэтому она не желала, чтобы я по какой-то причине оказалась бы в касте неудачников. И это не потому, что бабушка не чувствовала во мне таланта, просто всегда говорила, что в ее профессии многие подруги остались актрисами одной роли. И болезненно переживала за них. Да, с одной стороны, это манкая работа, но с другой — опасная. В ней ты должен быть одновременно гениален и популярен, если не так — успеха не будет. Я принимала много решений сама. В юношеском возрасте уехала в Америку, чтобы выучить английский. Потом поступила на юридический факультет… И бабушка никогда не сомневалась в моих решениях, что давало мне огромную поддержку. Это ценное качество, но она не чувствовала себя вправе давать рекомендации, считала, что каждый должен сам выбрать свою дорогу. Она ведь тоже делала выбор: сначала поступила на литературный факультет, а потом решила стать актрисой — это был ее путь.

– Любовь Сергеевна была сильным человеком? Ведь ей достались в жизни большие испытания…

– Очень сильным. Она обладала фантастическим самообладанием. И ее сила заключалась в том, что бабушка была крайне интеллигентной. Пронесла горе через разные отрезки жизни, но вышла из него настолько мудрым и добрым человеком, который не обозлился, не стал ненавидеть весь мир за те испытания, которые ей выпали. Бабушка научилась быть самоотверженной, заботливой, по-настоящему любить людей. И это не лукавство, когда поулыбаются, а потом думают, что все уже их достали. Она абсолютно искренне любила каждого человека. Ей было не важно, какого он ранга, известный или нет. В этом заключалась ее сила. Она принимала у себя всех, ей писали абсолютно разные люди, и она всем отвечала. Ее широкая душа говорит о ее внутренней силе. Обычно злыми становятся те, кто слаб и закомплексован, в них есть мелочность, проявляющаяся во всем. А широта человеческой души, как у бабушки, и есть зеркальное отражение силы. Она, конечно, меня многому научила. К примеру, самообладанию, которое сейчас замечаю у себя, почерпнула у нее.

– Может, ваши успехи в бизнесе — заслуга бабушки? Вы переняли ее черты характера…

– Конечно. Тут и терпение, и уважительное отношение к людям, которые я переняла. Стараюсь быть внимательной, совсем неконфликтный человек. Бабушка тоже не любила ссоры, всегда старалась их сгладить. Главное, она дала мне любовь, которая помогла мне впоследствии развиться как личности. Мы все нуждаемся в безапелляционной любви, которая не связана с тем, каким ты стал в жизни. Баба Люба любила лишь за то, что ты есть, что ты — ее потомок, внук… И эта любовь как таковая давала огромную веру в себя. Я несу ее все время. Если меня спросить: «Кто тебя больше всех в жизни любил?», отвечу: «Бабушка!» Даже не мама, хотя с мамой крайне близкие отношения.

– С высоты ваших лет как думаете, что ей помогло, пережить смерть сына, вашего папы?

– Как говорят, Бог не дает нам то, что мы не сможем выдержать. Сложно сказать — наши отношения, близкие, мама моя, я, потому что мы — отражение папы… Когда мы с мамой жили у бабушки в однокомнатной квартире, у нас никогда не было конфликтов, даже не могу такое представить. Бабушка пережила блокаду, страшнее ужаса не придумать, наверное, это помогало выстоять рассудку, когда не стало сына (режиссера, поэта Николая Данелии-Соколова не стало в возрасте 26 лет, он погиб в своей квартире при невыясненных обстоятельствах. — Прим. «Антенны»). Ее сердце не остановилось, разум сохранился, но в душе осталась глубокая кровоточащая рана. Многие просто не выживают после такой трагедии, а она выжила, но внутренне… не пережила. Смерть сына для нее и для дедушки осталась большим горем до последнего дня их жизни.

– В середине 90-х бабушка попала в автоаварию. Майя Булгакова скончалась, а Любови Сергеевне удалось выжить…

– Это был кромешный ужас для нас. Помню, каждое утро перед занятиями в институте я стремилась попасть больницу, приходила в 7 утра. Для меня это было железобетонно. Бабушка находилась в таком состоянии, что мы не понимали, чего ждать дальше, Булгакова еще была жива. Мы просто делали все, что надо… Конечно, бабушка понимала, что могла погибнуть, это была тяжелая авария. Булгакова, к сожалению, умерла, а она жила рядом с нами. Мы выходили на балкон, видели ее дочку Зину, это было крайне тяжело…

– Вы немного похожи на дедушку. С ним были другие отношения, чем с Любовью Сергеевной?

– Немного похожи. Он, как строгий отец, переживал за меня, за мои успехи, критиковал за какие-то недостатки. С дедушкой тесно общалась, пока они жили вместе с бабушкой, до моих лет пяти. Потом наступил перерыв, после которого общение началось вновь, когда мне исполнилось 16. Этот интервал сыграл непозитивную роль в сближении, тем не менее мы встречались, созванивались постоянно.

– 20 лет назад Любови Сергеевны не стало. Вы были рядом?

– К сожалению, нет. Бабушку в последний раз видела утром 6 июня, когда приходила в гости. В тот день к ней приехала племянница из Иванова, я забрала ее, и вместе с моей дочкой поехали на дачу. Вечером, когда возвращалась, позвонила бабушке, она сказала, что приболела и кашляет. Хотела приехать к ней, но она ответила: «Лучше лягу, не надо». А у меня разрядился телефон, когда добралась домой, мне сказали, что бабушки больше нет. Умерла она от сердечного приступа. Оказывается, у нее был сердечный кашель. Бабушка смогла дозвониться соседке… Тяжелые воспоминания. Похоронили ее на Кунцевском кладбище, поставили красивый памятник.