– Лиза, прежде всего как вы себя чувствуете?
– Спасибо, прекрасно!
– В конце апреля вы с Ильей поделились новостью о том, что скоро станете родителями. Как это событие повлияло на ритм, график вашей жизни?
– На ритм и график жизни мое состояние никак не повлияло. Поэтому я сама решила повлиять. Отменила все летние проекты, в которых мое участие было бы уместно даже в такой моей округлившейся форме. Конечно, есть некоторые активности, в которых надо принять участие: вот мы с вами сейчас занимаемся интервью, фотосессию делаем, например. Но в целом хочется замедлиться. Я так люблю это почти блаженное состояние, когда планов нет.
Быть добрым и честным — это норма
– Тем не менее один из поводов для нашей встречи — рабочий. В прокат выходит комедия «Проклятый чиновник», где вы сыграли секретаршу Катю, верящую в честность и добро. Чем вас заинтересовала героиня и почему зацепил сценарий?
– Да просто захотелось легкого и веселого материала на фоне очень непростых репетиций в театре. Захотелось улыбки и веселой атмосферы. Ну а через любой «легкий» материал можно и о серьезном поговорить. Моя героиня — обычный нормальный человек, ничем не выдающийся. И я специально именно так отвечаю, потому что быть добрым и честным — это норма. Мы все в детстве такие — нормальные, а потом вдруг начинаем ломаться под тяжестью амбиций и обстоятельств и становимся «сложными». У Кати все просто: обманывать людей плохо, взятки брать нельзя, в человека нужно верить.
– Какая сцена сейчас вспоминается как наиболее сложная? Или это тот случай, когда жанр совпадает с атмосферой на площадке и было весело и легко?
– Да, вот какой жанр, так и на площадке все было: весело, непринужденно, доброжелательно, без отрицательных эмоций, по-доброму. Никаких суровых происшествий.
– С какими эмоциями вы встретились на съемках с Ольгой Волковой, когда-то сыгравшей вашу бабушку в сериале «Папины дочки»?
– Такое счастье было ее видеть и обнять! Между кадрами много болтали, делились новостями и так и не успели наговориться! Мы все после долгой работы в сериале разошлись в свои жизни, со своими работами и заботами, долго не виделись. И я понимаю, что в актерской профессии часто так бывает, но как же здорово чувствовать эту родственную связь и знать, что при встрече будет только радость!
– А какие чувства у вас вызывает это словосочетание — «папины дочки»?
– Я с большой нежностью и благодарностью отношусь и к проекту, и к девчонкам. Мы выросли на глазах друг друга и на глазах огромной аудитории. В некотором смысле благодаря нашему взрослению в кадре сериал стал «художественным лайф-шоу». Прямо в кадре у нашей Пуговки молочные зубы поменялись на коренные, я окончила школу и поступила в институт. Так что словосочетание «папины дочки» для меня — синоним детства. Канал СТСlove недавно сотый повтор сериала отмечал. Ну это же удивительно! Новое поколение с ним растет. И теперь я понимаю, что это был очень добрый и местами очень остроумный материал. Многие шутки ушли в народ. Мы стали мемами. Студенты и школьники загадывают оценки на экзаменах с мемом Галины Сергеевны. Мило это все. А более подробно о моем отношении можете узнать на моем авторском моноспектакле «ЧП». Приходите в новом сезоне в театр. Буду рада!
– Кстати, что это за проект? Как возникла эта идея — самой его написать, поставить и сыграть в нем?
– Мне было важно понять, насколько я интересна зрителю, не прикрытая репликами пьес профессиональных драматургов, театральным гримом и костюмами, чужими мыслями и формами. В «ЧП» я говорю о взаимоотношениях артиста и зрителя, где стирается эта невидимая грань между зрительским залом и сценическим пространством. Я выхожу на сцену без грима, в старой бесформенной пижаме и предлагаю зрителям вместе «уснуть в театре». Тут сложно как-то дальше в двух словах рассказать и сформулировать, что у нас происходит, но со сцены я говорю о том, что «если хотя бы один зритель после спектакля уйдет счастливым, то это победа». Судя по отзывам и по тому, что зрители снова и снова возвращаются на «ЧП», миссия удалась (улыбается). Ну а я имею смелость на каждом спектакле говорить о новом, импровизировать и хулиганить. Эту свободу авторского спектакля ничем не заменить.
– Правда, что реквизит на сцене — это ваши собственные вещи, вещи вашей семьи?
– Это не совсем верно. В спектакле фигурирует только роскошный мамин шелковый халат, который она носила дома больше 20 лет назад.
– Слышите уже от мамы советы по поводу воспитания? Вообще, как часто удается видеться?
– Моя мама давать советы категорически не любит. Она и сама дала мне свободу расти и формироваться совершенно отличным от нее человеком и себе не изменяет в этом смысле. На один и тот же вопрос у нас часто противоположные точки зрения, и это, как ни странно, очень объединяет. Я благодарна маме за урок в том, как жить в гармонии, но не подстраиваться друг под друга. А видимся при любой возможности. Нас многое объединяет по работе, ну и девичьи разговоры никто не отменял.
Мама — более открытый и импульсивный человек, ярко выражающий все эмоции, быстрая и громкая на реакции, за словом в карман не полезет. Я более сдержанная, медленная, все у меня «в розовом свете».
– Вы признавались, что, когда создавали «ЧП», многие говорили, что это не жизнеспособно, так не делается. Но наверняка была и конструктивная критика. Как вы для себя разделяете, к чему стоит прислушиваться, а к чему нет?
– В данном случае я получила хороший урок: когда сам что-то рискнул сделать авторское, не обращайся за советами в процессе. Так и было с «ЧП». Когда я пыталась рассказать, что я буду делать, мне опытные люди говорили: так нельзя, что это за смешение жанров, что это за монолог, кто это будет слушать? Нет. Нужно работать и рисковать. Выйти первый раз на сцену с этим материалом было рискованно. Если уж провалилась бы, то с треском. Но эти полтора часа плотного общения со зрителями оказались нужными не только мне, но и тем, кто возвращается на спектакль снова и снова и пишет мне после него очень откровенные письма, остается после поговорить и обязательно обняться. Я благодарна до неба всем, кто находится в эти моменты в зале, за неравнодушие и сопереживание.
Все мне нравится, всему умиляюсь
– Вам приходилось — или, может быть, приходится до сих пор — доказывать, что вы переросли эту девочку — «папину дочку»? Сталкиваетесь с тем, что вас не воспринимают настолько взрослой, как бы вам хотелось?
– Вопрос взросления всегда очень сложный и неровный. С одной стороны, мне кажется, что я повзрослела очень рано, с другой — до сих пор понимаю, что во многих жизненных ситуациях я веду себя по-детски. Но эта незамутненная, неопытная сторона личности позволяет многому радоваться. Так что изживать из себя признаки детских реакций совсем не хочется. Доказывать мне вообще пока ничего не приходилось. Я не люблю ни систему доказательств, ни систему соревнований. У меня только одна жизнь, и хочется наслаждаться самыми простыми событиями своего маленького мира без оглядки на реакции большого мира. Как меня воспринимают, проблема не моя, а тех, кто воспринимает.
– В большом мире очень популярна тема женской силы, того, что сейчас нет разделения на сильный и слабый пол. Что для вас женственность? Чтобы ее почувствовать, нужны какие-то особенные слова от особенного человека? Или, может быть, иногда просто какие-то девочкины радости типа шопинга или салона красоты?
– Не знаю… Я за естественное течение вещей. Если есть в тебе эта самая женственность и слабость и тебе комфортно, то смысл с ней бороться какой? Сила в том, чтобы быть собой. Вот это самая большая проблема в заштампованном мире. Нам сейчас столько стереотипов навязывается, столько теорий и практик. Мир требует от личности однозначности и определенности, чтобы удобнее нас всех было «разложить по полочкам». А все гораздо сложнее.
Разные этапы жизни требуют мобилизации совершенно разных ресурсов личности. Никакой салон красоты не поможет тебе внутренне расцвести, и никакая сложная задача не сделает тебя менее женственной.
– Недавно вы проводили опрос в своем «Инстаграме» (запрещенная в России экстремистская организация) про «подвиги в интересном положении». На какие подвиги сейчас тянет вас? Какие новые привычки появились, которые, может быть, удивляют и вас саму, и близких?
– У меня нет никаких особенных причуд. Как и у многих девочек в этом состоянии, появилось только желание преобразования пространства. Ну и намного эмоциональней и сентиментальней стала, но это понятно. Самая главная примета этого моего периода — огромная радость. Я понимаю, что это странненько выглядит со стороны: все мне нравится, всему умиляюсь. Но это же лучше, чем слезы лить? Еще удивительно, но интервью даю с легкостью. Я не очень это люблю, обычно стараюсь в 90% из 100 придумать что-то, чтобы отвертеться. А тут — «разбушлатилась»: хотите? Да пожалуйста! Сама над собой смеюсь, потому что думаю, что потом смешно самой будет их читать и смотреть. Я же на каждое общение в этот период прихожу в совершенно разном гормональном состоянии, будто все время новый человек: то слишком заведенная, то, наоборот, заторможенная. Будто меню беременной женщины: мороженое с соленым огурцом (смеется).
– Вы как-то сказали, что ребенка формирует атмосфера родительского дома. Какие воспоминания об этой атмосфере ценны для вас? И что вам кажется важным сохранить или привнести в атмосферу родительского дома для вашего малыша?
– Мои детские воспоминания все связаны с абсолютной родительской любовью и вовлеченностью в мои большие и маленькие детские дела, с желанием радовать меня ежедневно, с праздником и чудесами. Хватит ли у меня внутренних ресурсов наполнить ежедневность моего ребенка такой же радостью, я не знаю. Но мне кажется, что абсолютно невозможно спрогнозировать систему отношений и воспитания с будущим новым человеком. Это же целая новая вселенная появится на свет — со своим характером, эмоциями и желаниями. Так что буду учиться.
– А какое качество Ильи вы считаете особенно уникальным, чему не устаете удивляться?
– Уникальны его умение и талант быть чутким и внимательным в ежедневности, в сохранении атмосферы дома. Как бы ни бушевал внешний мир, какие бы большие дела ни загрузили его на работе, он перед входом в дом будто обнуляется и оставляет за порогом все то, что может нарушить мир и состояние покоя и свободного дыхания.
Считаю, что вне зависимости от любых различий люди друг для друга — учителя. Если не так, если нечего черпать, то союзы невозможны. Мы постоянно обмениваемся мнениями и впечатлениями о событиях, кино, музыке, литературе. И нам есть о чем поспорить и в чем согласиться друг с другом.
– Какие отношения у вас сложились с Мартином, сыном Ильи? Что за темы чаще всего обсуждаете?
– Спасибо, отношения хорошие. Смею надеяться, товарищеские. Сейчас у нас главная тема — выпускные экзамены.
Не в платьях счастье
– Говорят, что стиль — это способ рассказать о себе без слов. На снимках в «Инстаграме» (запрещенная в России экстремистская организация), в фотосессиях вы в кардинально различающихся нарядах, образах. А какой стиль одежды, как вам кажется, лучше всего отражает Лизу Арзамасову?
– Я в этом вообще ничего не понимаю (смеется). Все про стиль какой-то рассуждают. А мне по большому счету все равно. Я точно знаю, что моя жизнь не зависит от того, во что я одета. Люблю удобное, или то, что попадает в настроение, или что первое на полке попалось, соответствующее погоде. Мне сложно понять, почему так много внимания уделяется одежде. Будто можно надеть какое-то самое правильное платье и стать навсегда счастливой.
– Что должно включать в себя ваше идеальное утро, чтобы отлично настроиться на день?
– Ритуалов особенных нет. Но утро я люблю. Так родители научили в детстве: «Ура! Новый день! Нас ждет чудесное!» Так и живу.
– Есть какое-то хобби, увлечение, не связанное с творчеством?
– У меня сейчас одно хобби — наблюдать за собой и жизнью, которая во мне растет. Что может быть интереснее?
– Если бы пять лет назад вам рассказали о том, какой будет ваша жизнь сейчас, вы бы удивились? Или, наоборот, это то, о чем вы как раз и мечтали?
– Я бы удивилась. Но не потому, что все так, а не иначе. Это привилегия — удивляться. Я не люблю мечты и планы, я люблю «здесь и сейчас», потому что удивительнее ежедневно происходящего и не зависящего от тебя нет ничего!